— ...Об этом меня уже спрашивали ваши сотрудники вчера, то есть сегодня... в смысле — нынешней ночью. Я живу один.

— Угу. Во сколько ушел-пришел убитый — записано. Как его обнаружили — зафиксировано. Угу. Согласно протоколу рядом с убитым находилась книга — по поводу нее чего-нибудь можете добавить?

— Нет. Про книжку все рассказал, что знал... то есть все, как было, как подарил ее Овечкину. — Игнат машинально отцентровал узел галстука, поерзал на жестком стуле, распахнул пошире ворот куртки, поправил лацкан пиджака.

Сергач предпочитал не выделяться в уличной толпе и верхнюю одежду носил простецкую, но костюмы у Игната Кирилловича всегда были модными и в безупречном состоянии. Рубашка всегда была свежа, брюки отглажены, на пиджаке ни соринки. Сегодня ночью Игнат одевался впопыхах, схватил первую подвернувшуюся под руку рубаху, оказалось — несвежую. Брюки не выглажены, обшлага пиджака где-то запачкались мелом. Сегодня Игнат выглядел так, будто провел ночь в вытрезвителе.

— С какой целью вы дарили убитому книгу, можете объяснить, Игнат Кириллович?

— Как это «с какой целью»? Зачем книжки дарят? Читать.

— Угу. С целью прочтения.

— Извините, а чего еще можно делать с книжками, кроме как их читать?

— Много чего. Между страниц, равно как и в переплете, можно спрятать наркотики, ценности, взрывчатку, документы, деньги. Вы не волнуйтесь, Игнат Кириллович. Книга на экспертизе. Разберемся.

Игнат ожидал скользкого вопроса про название подаренной книги. Поверит ли дознаватель рассказу о том, что Овечкин сам выбрал «Жертву маньяка» за какие-то минуты до смерти, до убийства, по мнению Игната, совершенного самым настоящим маньяком? Совпадение было настолько поразительным, что смахивало более на фарс, чем на грубую правду. Между тем следователь... или оперативный работник? Черт его знает, кто он. Одет в гражданское, представляясь, назвался неразборчиво, а переспрашивать было как-то неудобно... Короче, тот, кто допрашивал сейчас Игната, к названию книги остался совершенно равнодушен.

— Игнат Кириллович, объясните цель прихода к вам Овечкина.

— Я уже объяснял вашим сотрудникам. Они все записали.

— Угу. Я ознакомился и счел необходимым уточнить некоторые детали. Потрудитесь вторично сформулировать, с какой целью приходил к вам убитый Овечкин.

— Спрашивал о тугах. Все, что я про тугов вспомнил, Овечкину рассказал. Он оставил мне сто пятьдесят долларов, чтобы я...

— Погодите. Еще раз поподробнее об этих, как вы их назвали...

— О тугах?

— Угу.

— Там должно быть написано. Я диктовал вашему сотруднику. Тутами в Древней Индии называли религиозных фанатиков-сектантов, жрецов богини Кали, дочери Шивы.

— Чьей дочери?

— Бога Шивы... Или нет. Она, кажется, не дочь, а жена Шивы.

— Так дочь или жена?

— Точно не помню, вроде бы жена.

— Угу. Так и напишем: «предположительно жена»... Про бога и его родственную связь с богиней наш сотрудник, снимавший показания, поленился записать. Угу. Вы кто по профессии, Игнат Кириллович?

— Я занимаюсь частным предпринимательством в сфере оккультных услуг.

— Угу, минутку... Угу, нашел. Вот, с ваших слов записано, что за вами числится соответствующая фирма. Это правда?

— Конечно, правда. В своей фирме я сам себе и директор, и служащий, и...

— Не нужно оправдываться, Игнат Кири...

— А я и не оправдываюсь, с чего вы взяли, что я оправ...

— И перебивать меня не нужно! Разъясните, почему к вам пришел убитый Овечкин, инженер по образованию, спросить об этих... об индийских сектантах.

— Извините, вы не могли бы поточнее сформулировать вопрос?

— Хорошо. Сформулируем вопрос иным образом.

Мужчина, сидевший напротив за письменным столом, заваленным бумагами, углубился в раздумья, а Игнат почувствовал, как в глубине души медленно закипает злость на этого дознавателя-дебила. Допрос чем дальше, тем больше напоминал Игнату бездарную комедию про тупых милиционеров, чему способствовала и внешность мужика напротив, и его манера общаться. Мужик — карикатура из мультфильма. Нос пуговкой, поросячьи глазки, усики, как у Гитлера. Выражается, строит фразы, будто канцелярская крыса из анекдота. В общем — тупое ничтожество, облеченное правом спрашивать и привилегией выслушивать чужие откровения.

— Угу. Разобьем формулируемый вопрос на несколько подвопросов. Подвопрос первый: чем обусловлен тот факт, что тема предсмертного разговора касалась индийской религиозной культуры?

«Ни фига себе формулировочка! Идиот! Кретин! Дебил!» — обругал про себя Игнат дознавателя, вздохнул глубоко и ответил с издевкой, стараясь говорить столь же косноязычно, как и собеседник:

— Выбор темы вызван обоюдным интересом, как моим, так и убитого, но в период обсуждения вышеозначенной темы еще живого Овечкина к культуре дружественной Индии вообще и к ее религиозным традициям в частности.

— Угу. — Мужик с усиками не уловил или притворился, что не уловил издевки. — Поясните, чем вызван ваш личный интерес к индийской культуре?

— Ничем, просто... просто хобби у меня такое. Было. В юности.

— Угу. Иными словами, ваш интерес не религиозного характера?

— Нет.

— Иными словами, вы не исповедуете культ богини... как бишь ее... богини Кали, родственницы бога Шивы?

— Вы на что намекаете?! — Игнат обалдел. — Вы намекаете, что я...

— Успокойтесь, гражданин! Не надо нервничать. Я ни на что не намекаю, я уточняю... Будем считать, что ваш интерес чисто гм... чисто хобби. А чем вызван аналогичный интерес убитого Овечкина? Тоже хобби?

— Овечкина?.. — как попугай, повторил Игнат фамилию убитого приятеля и взглянул на мужчину напротив, словно за письменным столом возник совершенно другой человек. В той же комично-нелепой оболочке, с поросячьей мордочкой и усиками-щеточкой, так же витиевато выражающийся, но другой.

«Черт возьми, а этот клоун совсем не такой дурак, каким старается казаться, — подумал Игнат. — Косит под идиота, удачно вписывается в образ мента-придурка, в типаж, созданный журналистами и авторами кинокомедий, злит меня, дразнит, поощряя во мне комплекс собственного превосходства, исподволь загоняет в угол дурацкими вопросами и ждет, когда я проболтаюсь, ошибусь в ответах, запутаюсь в несоответствиях... Стоп! А о чем, интересно, я могу проболтаться?!! Я не причастен к убийству Овечкина, черт меня подери!..»