— И после вы искали встречи со мной. После смерти господина Шумилова. Что ж, вот он — я, сам пришел, радуйтесь... Господа! Я крайне занятой человек, позвольте перейти сразу к... э-э-э... сразу к цели моего визита. Вам обоим, и вам, Игнат, и вам, Инесса, известна та непростая ситуация, в которой я нахожусь в связи с... э-э-э... в связи с известными нам троим, здесь собравшимся, событиями последних дней...

— Журналистка не в курсе последних событий! — поспешил перебить Барановского Игнат. — Инна Александровна пришла ко мне как к свидетелю воскресного инцидента, и я...

— Я занятой человек, Игнат Кириллович! Мне некогда... э-э-э... некогда с вами препираться. Внесем ясность. Инесса Александровна, вы знакомы с Алексеем Анатольевичем Лихачевым?

— Да. Он был учеником моего отца. — Инна затушила сигарету, опустила глаза. — И он... он мой друг.

— Не вдаваясь в подробности, в целях экономии времени, довожу до вашего сведения, госпожа Кривошеева, что ваш, как вы изволили выразиться, «друг» не далее как вчера вечером имел со мною приватную беседу. Просился на работу в «Парацельс», в службу безопасности. В качестве аванса лояльности к моей фирме и ко мне лично Алексей Анатольевич слово в слово передал ваш с ним вчерашний дневной разговор, во время которого вы, Инесса Александровна, поведали своему другу о позавчерашней встрече с Игнатом Кирилловичем... Выслушав Алексея Анатольевича, я распорядился установить за вами, Инесса Александровна, наблюдение и...

— Скотина! — Инна стукнула кулачком подлокотник кресла. — Какая же он, оказывается, скотина!..

— Отнюдь, Инесса Александровна! Алексей Анатольевич совсем не «скотина», как вы изволили выразиться. На госслужбе платят гроши, а в моей службе безопасности оплата труда более соответствует опыту и профессионализму молодого, подающего надежды офицера... э-э-э... офицера в отставке. Уже в отставке. Многие сотрудники силовых структур мечтают у меня работать. Итак, господа, вам обоим известны подробности пикантной ситуации, в коей оказался я и моя фирма. Я пришел, господа, чтобы получить от вас гарантии неразглашения этих подробностей, я хотел бы иметь твердые гарантии. В молчании Игната Кирилловича я уверен. Я навел о вас некоторые справки, господин Сергач. Вы умеете хранить чужие тайны. К тому же за вас поручился Зусов, Иван Андреич, и меня вполне удовлетворит ваше «честное слово». Что же касаемо вас, госпожа Кривошеева...

— Госпожа Сергач, — поправил Игнат. — Простите, что перебиваю, но мы с Инессой Александровной решили расписаться. В смысле пожениться. Я собираюсь уговорить Ивана Андреевича Зусова выступить в роли свидетеля на нашей свадьбе.

— Ах, вот так... — Барановский взглянул на Инну, пристально, с интересом. — Э-э-э... Это правда, Инесса Александровна? Вы выходите замуж за господина Сергача и согласны, чтобы ваша свадьба проходила под... э-э-э... под патронажем господина Зусова?

— Да... — тихо ответила Инна, не удостоив Барановского взглядом. Инна смотрела на Игната. И он смотрел на нее. Глаза в глаза.

— Да, я выйду за него замуж. Игнат — второй настоящий мужчина из всех, кого мне доводилось встречать...

— А кто первый? — спросил Игнат.

— Отец, мой папа.

— Раз... э-э-э... раз вы жених и невеста... э-э-э... желаю счастья, молодые люди. Э-э-э... да! Вы слышали новость? Николай Васильевич Самохин сегодня рано утром повесился в тюремной камере. Разорвал рубашку, сплел удавку и свел счеты с жизнью. Он так ничего и не сказал следователям. Есть версия, что Самохина задушили сокамерники, но она недоказуема... Э-э-э... Все, пожалуй... Прощайте, молодые люди, кланяйтесь от меня Иван Андреичу.

Барановский и его сопровождающие ушли. Хлопнула железная дверь в квартиру. Стих топот ног по лестничным ступенькам. А Инна и Игнат продолжали сидеть — он на постели, она в кресле — и молча смотреть друг другу в глаза.

Первой нарушила молчание Инна:

— Ты поспешил, Игнат Сергач. Получается, что и я как бы под крышей Зусова. Ты понимаешь, что мы теперь зависим от Зусова?

— Не беспокойся, это ненадолго, не на всю жизнь. Зусов скоро уедет к себе в провинцию, но, по понятиям, Барановский и после его отъезда нас не тронет.

— Ты сказал «ненадолго»? Что ты имеешь в виду?

— Зусова, Ивана Андреевича. А с тобой... с тобой, я надеюсь, мы навсегда, если... Если ты сказала правду, если ты на самом деле не против...

— Дурачок! В чем-то ты умный, а в чем-то дурачок... Я не против. Я очень даже за!

— Тогда иди ко мне! Скорее!

— Ты уверен? Раненный, с разбитым носом...

— Уверен! Иди же ко мне. Быстрее!

— Иду!